Солнечным, осенним утром, выйдя из гостиницы "Владикавказ" с широко раскинутыми руками, Марлен Мартынович улыбался и будто обнимал всех почитателей и журналистов, собравшихся перед входом.
"Я так рад, что день своего рождения встречаю здесь! Может быть не случайно меня всю жизнь называли осетином, возможно, я на самом деле осетин?!" — шутил он.
Шутил ли? Мы ездили со съемочной группой Хуциева на выбор "натуры" по горам и ущельям, а затем на съемки. Кино изнутри было совсем не таким, как видится зрителю...
Небольшой эпизод "погони" снимали целый день, утомительно, дубль за дублем. Марлен Мартынович строго просил не отвлекать его во время работы, но в свободные минуты приветливо отвечал на вопросы, делился воспоминаниями.
Мне запомнилось вот это, про судьбу: "Когда я ехал поступать во ВГИК мне удалось взять билет до Беслана. Первый раз это слово — Беслан — я услышал в 1945 году. Я даже никогда не думал, что оно так трагически потом отзовется. Сам путь до Москвы занял у меня десять суток на поездах с пересадками, ночевками на вокзалах и дорожными приключениями. Из личных вещей с собой был лишь большой чемодан, до отказа заполненный книгами. В Минеральных водах я провел трое суток, прямо на станции, наконец купил какой-то билет, но попал на поезд с трудом. Огромная очередь была. А накануне отъезда, в Тбилиси, я пошел купаться на озеро и у меня украли брюки. Мне нашли белые брюки, ничего другого найти не смогли. Я был в шинели и белых брюках и это меня спасло, когда меня из очереди выжили, кто-то крикнул: "Пустите раненного!" — решили, что я из госпиталя. Когда дошли до самого вагона, то мощная, огромная женщина сказала: "Все! Вагон заполнен! Мест нет!", — а еще осталось несколько человек. И я стою абсолютно спокойный, покорный судьбе — будь, что будет. И тут появился, если вы фильмы о гражданской войне видели, матрос, чуть ли не в пулеметных лентах, еще здоровее чем она, взял ее легко, бросил в толпу и сказал: "Входи ребята!" — поезд тронулся и через пять суток мы были в Москве".
Сюжет ленты "Невечерняя" не разглашался, было лишь известно, что в основе фильма встречи и диалоги двух русских гениев — умирающего Антона Чехова и приехавшего к нему Льва Толстого. К сожалению, лента так и осталась незавершенной.
Когда в день поиска натуры такой хрупкий, седовласый старик Хуциев упорно, игнорируя предложения ассистентов остановиться, под колким, моросящим дождем уходил все выше и глубже в Геналдонское ущелье, вверх по каньону, присматривался и искал что-то известное и нужное лишь ему, автору, художнику, создателю, кто-то спросил его, не боится ли он снимать здесь, в печально известном Кармадоне. Посмотрев куда-то ввысь, сквозь туман, закрывавший горы и ледник, Марлен Хуциев ответил, что глупо бояться чего-либо, ведь от судьбы все равно не уйдешь.
Видимо так и состоялся этот выдающийся человек, ладный, верный элемент целого поколения титанов, которому суждено остаться недосягаемым, непонятым и, увы, непревзойденным потомками. Абсолютно спокойный, покорный судьбе, идущий своей дорогой до конца.
